СУЩНОСТЬ НАШЕЙ ЖИЗНИ.

РАЗМЫШЛЕНИЯ СОВРЕМЕННИКА.

Романченко В.К.

Христианская нравственность.

Человек призван к умножению славы Божией. Слава Божия была во всех Ангелах, но часть их пала, и эту потерю призван возместить не кто-нибудь, а именно человек — третий свет, после Бога и Ангелов. Есть мнение, что и Ангелы созданы по подобию Божию, но все же они, как сказано, слу­жебные духи, а люди — сыны Божии по благодати; в этом существенная разница.

Духовный мир есть мир мысленный. По­скольку человек имеет двоякую природу, то те­лом он живет на земле, а умом — на Небе. Так что мысли, желания, стремления, намерения не менее важны, чем дела. Да и сами дела, как хорошие, так и плохие, имеют своим источником помыслы, по­мыслы же принадлежат мысленному миру.

Бог каким-то непостижимым образом вложил во всё частицу Самого Себя, поэтому всё творение Божие имеет связь с Первоначалом. Эту тайну знают в совершенстве только святые, достигшие бесстрастия и боговидения, ибо в Божием разуме они видят сложение всех видимых и невидимых вещей. Мы же можем только догадываться о неизреченном и преклоняться перед таким знанием. Высшее знание дает только любовь. Без нее тщет­ны наши усилия постичь сокровенное, сколько бы ни старались. Да и не только это нам нужно в пер­вую очередь, а и вера. Никто не пришел к созер­цанию, живя прохладно, разве что прельщенные и умоповрежденные, принимающие тьму за свет и сатану за Бога.

В языческих религиях нравственное учение не могло получить развитую форму, и эту задачу взя­ла на себя философия, в которой и наука о мире, в конечном итоге, служила воспитанию нравственности. Без философии могли обходиться евреи — единственный народ, получивший са­мый совершенный нравственный закон, но не гре­ки и не другие образованные народы. Здесь следу­ет, безусловно, согласиться с мнением церковного писателя III в. Климента Александрийского, что для язычников именно философия стала детоводителем ко Христу. Стоики считали, что страсти являются болезнью души, и рекомендовали для её излечения философию. Но большая учёность ино­гда приводит к ересям, как это видно на примерах Оригена, Евагрия Понтийского и других.

Платон считал, что Бог создал только духовный мир, а видимый мир есть следствие грехопадения. Библейское же повествование говорит (см.: Быт., гл. I), что Бог из ничего создал именно этот мир, в котором мы живём. Хотя под сотворением «неба» и «земли» следует понимать, безусловно, создание соответственно Ангелов и материи, всё же нельзя трактовать это место в Библии только иносказа­тельно, так как дальнейшее повествование о водах, собравшихся в одном месте (ст. 9), показывает, что речь здесь идёт о преобразованиях, совершавшихся на реальной земле. Но рай можно ли представлять как просто прекрасный уголок земли? Поскольку человек был создан духовным, имевшим возмож­ность непосредственным образом общаться с Богом и Ангелами, то (если и допустить, что природа в раю была физической) состояние сознания чело­века в раю было не таким, как сейчас. И было ли время в раю? Всё это не может быть открыто одни­ми человеческими усилиями, можно поэтому толь­ко предполагать, но нельзя запретить касаться по­добных вопросов. Ум человеку дан для познания, так неужели он должен использоваться только для уразумения ясного и простого?

В начале сотворил Бог небо и землю (Быт. 1,1) — это о творении макрокосма. Сотворение человека, когда Бог взял персть и сотворил человека как Свой образ и подобие — это творение микро­косма (ст. 26-27), так что понятие о человеке как микрокосме вовсе не философское, а вытекает из самого Божественного действия. Велики и чудны дела Твои, Господи (Откр. 15, 3). Но разве они мо­гут быть иными?

Интересный вывод следует из того, что праведные люди заменяют отпавших ангелов. Через насаждение греха дьявол отсрочивает свою конечную погибель, когда число праведных восполнит число отпавших ангелов. Может быть, причина затянувшегося бытия этого мира в том, что мало спасающихся? Поэтому и сказано им [святым], чтобы они успокоились ещё на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число (Откр.6,11).

Гармония в мире восстановится, когда праведные  люди восполнят число отпавших ангелов.

Иногда в проповеди христианской веры де­лается упор на замену понятия многобожия по­нятием Святой Троицы Но, думается, изменение связано не с этим, а с примирением мира с Богом, с прощением грехопадения и его последствий. Проповедь покаяния — это призыв примириться с Богом, получить прощение. Благовестие мира (мир вам) — это и весть о прощении. Бог заключил с человечеством Новый Завет, на этот раз не с од­ним Ноем или израильским народом, но со всеми верующими в Спасителя как Бога Слова, как во Второе Лицо Святой Троицы. И этот Завет совер­шеннее прежних, по нему будет судиться всё чело­вечество во Второе Пришествие Христово.

До Пришествия Сына Божия Господь попускал всем народам ходить по начинаниям их сердец. Спасение заключается в покаянии, этому должен был способствовать Предтеча Христов Иоанн; с призыва к покаянию начал Своё служение и Иисус Христос (см.: Мф. 3,2). Но к концу «века сего» раз­вращение людей достигнет предела, и проповедь покаяния будет доверена особым людям, таким, как святой праотец Енох, пророк Илия, преподоб­ный Серафим Саровский. Но и они немного успеют, двоих из них убьют (Илию и Еноха), и они воскреснут в третий день. Этим и будет проповедано Евангелие во всем мире, проповедано покаяние, но

люди будут хулить Бога за свои злострадания, а не каяться, и тогда придёт конец (см.: Откр. 11,3-12). А пока у каждого из нас свой конец — в смерти, и мы должны каяться. «Боже, милостив, буди нам, грешным!» (ср.: Молитва мытаря. — Лк. 18,13).

Суть Воскресения Господня заключается в том, что Иисус Христос воскрес в прославленном человеческом теле, Первенец из умерших. До это­го так никто не воскресал, а здесь бессмертие явле­но всем людям, ибо праведные воскреснут именно в таком же теле и таким же образом, чтобы вечно жить с Богом.

Человек — это бог по благодати (см.: Пс. 81,6). Это обнаруживается, когда человек достигает святости и зрит Господа в своей душе. Да и сотворе­ние человека по образу и подобию Божию разве не о том же говорит? Но это, так сказать, теоретиче­ское знание, знание веры, а святость — практиче­ское свидетельство богоподобия человека.

О природе Иисуса Христа точнее всех выразил­ся пророк Исаия: род Его кто изъяснит? (Ис. 53,8). Поскольку Господь воплотился от Духа Святого и Девы Марии, то теряют смысл все христологические споры, раздиравшие Церковь на протяжении мно­гих веков. Ведь такого никогда не было раньше и не будет впредь, это единственный случай во вселен­ской истории; надо просто верить в Божественное Откровение, а не пытаться своим умом постичь непостижимое, что так точно выразил пророк Исаия.

Пространство мира измеряется миллиардами световых лет; каким же крохотным мирком, должно быть, представляется Богу наша земля, да и вся Солнечная система! Это, по Божией благодати, можно не только прочувствовать, но и в образном представлении увидеть. Слава Тебе, Господи!

Значение сего мира, как думается, состоит в том, чтобы исключить возможность отпадения от Бога тех людей, которые познали ценность добра через временное падение и скорби за грехи. Люди, борясь со своими страстями и диавольскими искушениями, восходят к святости и наследуют жизнь вечную.

Движущей силой мирового развития во все времена являлась борьба добра и зла, плоти и духа. Это началось с падения ангелов и закончит­ся Вторым Пришествием Христовым, а мы ищем всегда второстепенные, частные причины. Кто на какой стороне выступает в своей жизни, тот соот­ветственно или спасается, или гибнет. Не важность места, занимаемого человеком, определяет этот исход, а именно направление воли — по Божиему пути или по диавольскому. Активность зла порож­дает и активность добра, пока весь род людской, «весь Адам», не определится в своем выборе.

Истинная антропология раскрывается в уче­нии о грехопадении, и это необходимо иметь в виду всем, кого затрагивают проблемы челове­ка. Как произошло вторжение зла в человеческую душу при грехопадении? Человек дал место в сво­ей душе (сердце) дьяволу. Через это и все страсти, свойственные дьяволу, стали присущи и человеку, так что с того времени человек, по своей свобод­ной воле, может уподобляться или Богу (через до­бродетели), или сатане (по страстям).

При грехопадении произошло помрачение ума человеческого, следствием чего стала невозможность созерцать Бога и Ангелов. Вместе с этим для человека закрылась и перспектива вечности, и когда он был изгнан из рая, то и ум его с неизбеж­ностью обратился к земле.

Двойственность человека после грехопадения. Кажется, что нет ничего важнее этого понятия, а ведь многие не только не признают эту двойственность, но и отрицают бытие сатаны и его ангелов. Святые гово­рят о двойственности человека прикровенно, поэто­му, очевидно, не следует подробно распространятся об этом, чтобы каждый приходил к пониманию этого самостоятельно, а точнее, по благоволению Божию.

В понятии о вечности сталкиваются религи­озное и атеистическое понимание этого вопроса. Вечность как бесконечное протяжение времени — это понятие атеистов. Вечность как застывшее время, в котором нет «до» и «после», — это поня­тие религиозного сознания. Примерно то же происходит с понятием пространства, ведь для Бога пространства как бы не существует.

Невозможность познания Бога в Его существе можно понять из безграничности и сложно­сти мира. Если мир трудно познаваем, то как по­знать сущность Творца?

Когда волей обстоятельств погружаешься в жи­тейские попечения, то всякая духовная деятельность приходит в упадок. И чем в большей мере это про­исходит, тем больше занимают душу суетные дела. Редко дается беспопечительность мирским людям, это, можно сказать, чудо, если удается не потерять верный путь. Блажен, кого Господь сподобил этого!

Не победив блудных стремлений нельзя при­близиться к Богу. Можно даже сказать, что борьба с плотской похотью есть основа и начало духовно­го подвижничества.

«Что есть истина?» (см.: Ин. 18,37-38). Вопрос, заданный Иисусу Христу, задан и всем нам.

Мир видит, что всякая мирская истина вре­менна, относительна, и в этом он прав. Но для ве­рующего человека имеет значение не мирская истина, а истина благочестия, истина спасения. Принимающие слово истины спасутся, а призна­ющие лишь плюрализм мирской истины слепотствуют умом и, стоя перед Истиной, как Пилат, вопрошают: «Что есть истина?». Ибо бог века сего ослепил их ум, чтобы не воссиял им свет благо­вестия, чтобы они не последовали за Христом. О, воля Божия и воля человеческая, когда же вы сое­динитесь? — Только в избранных, а паче же всего в Царствии Божием. Господи, да будет в нас воля Твоя и истина Твоя!

Христиане — это, конечно, особый народ. Как Богочеловек Иисус Христос отличается от пад­шего Адама, так и христиане отличаются от плот­ских людей. Велико звание христианина, но ве­лик и труд быть им. Жизнь христианина есть добровольный крест, распятие плоти, восхождение к Небесному Отечеству.

Христианство есть распятие плоти, а блуд — похоть плоти, поэтому с ним надо бороться всеми силами. Без помощи Божией не справить­ся, так как половое влечение присуще человеку, но и оно должно одухотворяться, находить своё удовлетворение в супружестве, в деторождении. Девство же — это Небо по сравнению с супруже­ством, ведь и Ангелы не выходят замуж и не же­нятся.

Какая великая ответственность — жить на земле! Много дел и замыслов осуществляет чело­век, но плод их бывает ничтожен, если они дела­лись без Господа. Возвеличился человек, снискал богатство и славу у людей, но нищ отходит в веч­ный мир, когда дни его кончились. Только в несознании, только в безверии можно жить по пло­ти, а когда очнёшься, то время на исходе, и не ска­жешь смерти: «подожди». Да, великий страх жить на земле, но мы сознаём это поздно или вообще не сознаём.

Помилует ли нас Господь, если нашим стяжа­ниям нет конца и если мы отвергаем глаголы жиз­ни? Нет у нас заботы о своей будущности, не зем­ной, но вечной, оттого и веселье наше не веселое, оттого и уныние, как бы мы ни старались развлечь­ся. Жизненные удобства становятся для нас не по­собием в духовной жизни, но западнёй, через кото­рую мы рискуем попасть в ад. Надо молиться, надо соблюдать заповеди, чтобы открылся нам путь на Небо, чтобы не стали мы добычей демонов, радую­щихся погибели человеческой. Помоги, Господи!

Ни одной страсти человек не может победить собственной силой, ибо они врождены нам грехопадением. Многообразие страстей обусловливается наследственностью, иной поражён  гордостью, иной блудом, иной сребролюбием, иной гневом и т. д. Избавиться от них можно только призвав на помощь Господа. Не просто призвав, а возлюбив заповеди Господни, и прежде всего пост и молитву. И то и другое трудно, особенно в настоящее время, время свободы, господства учений и мнений чело­веческих. Христос искупил наши грехи, победил их Своим Божеством, и мы победим, если будем едины духом с Господом.

Если в сердце человека гнездится злоба, то она постоянно ищет себе выхода, обращаясь на право­го и виноватого. Гнев и ярость — ужасная вещь, и горе тому, кто насыщен раздражительностью. В день смерти своей узрит он страшных демонов, вдохновителей злобы, и кто тогда заступится за человека? Будущая земля есть земля кротких, а не злых, поэтому нам надо смиряться, пока смерть не перенесла нас в другой век, пока нам ещё даётся время для исправления.

Ведомы Богу от вечности все дела Его (Деян, 15,18). Это касается большого и малого. Но сердце наше болит, когда дела идут не по-нашему. Прости нас, Господи!

Можно ли спастись человеку, верующему в Бога, но не имеющему возможности посещать храм Божий из-за его отсутствия? Думается, что можно, если человек живёт по совести, следует её велениям. Тот же, кто имеет возможность жить нормальной церковной жизнью, но не живёт по причине развращённости своего сердца, не спасётся. Уклонение от церковных служб, упущение домашних молитв как раз и свидетельствует о порабощённости человека суете, о нежелании пока­яться. Сейчас такие люди явно обнаруживаются, ибо почти везде есть храмы, но людей в них не так уж много. Слава Тебе, Боже, что Ты дал нам воз­можность обратиться к Тебе в покаянии, спаси нас по Своим неисповедимым судьбам!

Оскверняется человек мыслью, а не только де­лом. Много ли тех, например, кто избавлен от меч­таний блудного греха? Помилуй нас, Господи, ибо немощны мы душою и телом!

Не достигшие бесстрастия и покушающиеся учить других в чём-то похожи на социальных ре­волюционеров. Как те хотят победить зло, не ис­правив самих себя, так и моралисты рискуют ли­шить себя Царства Небесного, если все силы на­правляют вовне, а не внутрь.

«Страдание производит славу», — говорит апостол (см.: 2 Кор. 4,17). Но не всякое страдание, а страдание ради Христа ведёт к спасению, как бы толкая от услаждения благами этого мира к веч­ному благу. Кто не хочет страдать в этой жизни, тот не хочет и спасения, и много сейчас таковых, ибо они смотрят на временное, а не на вечное. Не будем подражать им, а будем подражать Иисусу Христу, возшедшему в Свою славу через безмер­ные страдания, через Крест, гвозди, копие, через поношение и оставление всеми, даже и ближай­шими учениками.

Сколько ни читаешь Священное Питание, всег­да для сердца открывается что-то новое, раньше не  замеченное. Вот, например, слова апостола Павла, что Иисус Христос отдал Себя Самого за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века (Гал. 1,4). Что Господь отдал Себя за грехи, это всем ясно, но слова избавить нас от настоящего лукавого века требуют более глубокого понимания. Таких мест множество в Священном Писании, надо внимательно читать и размышлять, чтобы их постичь.

Христианство есть не только вера и исповеда­ние, но и жизнь во Христе Иисусе. Жизнь же сла­столюбивая ведёт к тому, что вера и исповедание как бы остаются, а жизнь течет по началам мир­ским. Это есть Лаодикийская церковь, к которой не благоволит Господь (см.: Откр. 3,14-16).

Печать веры: Да отступит от неправды вся­кий, исповедующий имя Господа (2 Тим. 2,19).

Священное Писание есть дыхание истины. Не читая его, невозможно насытиться правдой, невоз­можно духовно возродиться. Много теряют те, кто не читают его, не слушают проповедей, не молятся. Это есть смерть прежде смерти. «Хлеб наш наш  насущный дай нам днесь» (Мф. 6,11). Это относится  и к слову Божию.

Вечная участь человека! Сколь ничтожны перед нею все наши земные дела, не касающиеся её! Но именно им мы отдаём все наши силы, наши  способности и таланты, о смерти мало помышляем, словно она не касается нас. Это следствие грехопадения: извращение воли, ума и сердца чело­веческого. Благодать по благодати — покаяние после Крещения, но покаяние истинное, как исправ­ление жизни. Помоги, Господи!

Человек есть образ и подобие Божие. Что мо­жет быть выше и славнее сего? Но нет, мы прода­ём своё величие, бессмертие и славу за чечевич­ную похлёбку (см.: Быт. 25, 34) славы людской, превратной, временной. В вечной памяти только праведник (Пс.111, 6), в памяти Бога, а не людей. И такая память есть истинное бессмертие, которого не может дать людская слава, сколь бы она ни была велика и продолжительна.

Лишь монахи всецело посвящают свою жизнь Богу. Это особые люди, если только дело своё они исполняют как должно. Это подвижники, а не те, кто служит своему чреву, богатству или славе, но мы мало чтим их. Умножь, Господи, число истин­ных Твоих рабов, чтобы их свет светил погружаю­щемуся во тьму миру, чтобы мы не погибли навеки!

Настоящее положение человека есть состоя­ние грехопадения. Плоть и кровь не могут не произращать грех. Всем нам предлежит путь пока­яния, без покаяния человек не может спастись. Покаяние, Святое Причащение, пост и молитва — вот средства для спасения до скончания века.

Весь мир, весь век имеют чисто служебный характер. Они — путь к вечному Царствию. Уже поэтому ценности мира сего не есть абсолютные ценности, которым бы можно было отдавать наше сердце. Поэтому заповедано нам только единое на потребу (ср.: Лк. 10,42), а не то, чем привыкла ве­личаться плоть в этом мире.

Весь мир лежит во зле (1 Ин. 5, 19). И лежит от самого начала, со времени падения ангелов и согрешения людей. Никто, кроме Бога, не может обновить его, и Бог жертвует Собой для спасения мира. Но обольстившийся человек живёт как жи­вётся, равнодушен к состоянию своей души, сам себе бог. Лишь немногие, внемлющие истине, спа­саются. О, слепота, о страсти человеческие! Не дай, Господи, уснуть греховной смертью, просвети нас светом истины, да восхвалим святое имя Твоё и словом и жизнью!

Должны ли мы обдумывать, как устроить нам свою внешнюю жизнь? Должны, но не забы­вая слов: Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его (Притч. 16,9). И часто направляет не так, как мы бы хотели, но всё же к лучшему, если не настоящему, то будуще­му. А в этом обдумывании и планировании всё же часто кроется своеволие, как бы некоторое недове­рие Промыслу Божию. Прости нас, Господи!

Из книги преподобных Варсонофия и Иоанна: спасение заключается в отсечении своей воли, сми­рении сердца и постоянной памяти о смерти.

 

Болезнь тела есть выражение болезни духа. Имея больную душу, мы тем не менее хотим быть здоровыми физически, что невозможно. Поэтому Иисус Христос, прежде чем исцелить болящего, от­пускал ему грехи. Таинство Елеосвящения также предполагает отпущение забытых грехов, без чего не может быть и исцеления физического.

Дела благодати: познание Бога, самих себя, при­готовление к вечности. «Жизнь употребляется пра­вильно, когда проводится в приготовлении к вечно­сти» (см.: свт. Игнатий Брянчанинов). Так ли у нас? Всюду у нас тернии, всюду страсти, всюду молвы и волнения скорогибнущей жизни. С чем перейдём мы в вечную жизнь? Вопросы остаются без ответа, значит, будем мы безответны и на мытарствах.

Человек, лишённый смирения, находится во власти темных сил. Во всякое время сатана возму­щает его ум, извращая слова и поступки ближних, такой человек всегда оправдывает себя, не способен каяться. Ведь каяться — это признавать свою вину, видеть своё грехопадение, это печать смирения.

Настоящий род человеческий — плоть и кровь, поэтому милостив Господь к кающимся грешникам, ибо плоть и кровь не могут не грешить. Но бу­дущий мир будет избавлен от этого; это будет но­вый век, дарованный Господом. Слава Его прему­дрости и Его милосердию!

Как трудно нам удерживать свой ум от лука­вых помышлений мира сего, но еще труднее сохранять неразвлекаемую помыслами молитву. Трудно блуждающий ум заключить в тесные рамки мо­литвы, и дьявол всеми силами противится этому. Но да поможет нам Бог обращаться к Нему в мо­литве всем сердцем, всею душою.

Быть праведным — значит дать место Ангелу хранителю в сердце своем. Таинственная Пасха — прехождение страстного нрава и уподобление Христу.

Во время скорби, например гнева и раздражения, человек чувствует свою несчастность, но не сознаёт, что виной случившемуся служат не другой человек или обстоятельства, а его собственная порочная натура, в первую очередь — гордость  и возношение ума. Гордость сладостна, а расплата за неё горька. Так бесы ругаются (надсмехаются) человеку, любяще­му превозноситься и творить свою волю. Унижение для гордого, мнимое или действительное, — смерть. Смерть, то есть гордость, принимается таким че­ловеком за жизнь, а жизнь, то есть смирение, — за смерть, и так обстоит дело со всякой страстью. О тяжкое наследие Адама, о тяжёлая ноша ветхого человека! Никто не может избавить нас от неё, если мы сами не восхотим того. Проснёмся, очнём­ся, опомнимся, пока ещё есть время, пока Христос призывает нас покаяться, призывает к Себе!

Как огрубляют ум человека безнравствен­ные книги и газеты! Дух растления и суеты, содержащийся в них, не может не воздействовать на душу человека, от этого она омрачается и грубеет. Противоположным образом действует Святой Дух, поэтому необходимо постоянно читать Священное Писание, творения святых отцов и жития святых, — в этом половина спасения. Остальная половина за­ключается в деятельном подвижничестве: в посте, бдениях, в непрестанной молитве и памяти смерт­ной. Спасение в Господе, в правде Его.

Вот, скорбим об отошедших в иной мир наших отцах и братиях, вспоминаем отдельные моменты их жизни. Скорбим о земном и мало задумываемся какова их судьба в вечности. А ведь это главное, ибо сколько у каждого из нас страстей и пристрастий! Иногда была очевидна гибельность этих страстей, но нельзя было ничего изменить к лучшему, а дру­гим видны наши страсти, но мы тоже не исправля­емся, и, может быть, умрём в таком сомнительном состоянии. Будем же стараться сейчас избавиться от страстей, это лучше, чем полагаться только на молитвы за нас, когда мы умрём. И будет ли кому молиться за нас? Господи, Ты один ведаешь всё пре­жде нашего рождения, управь нашу жизнь, чтобы нам не постыдиться вовек (см.: Пс.: 24,2—3)!

Некоторые святые (например, Димитрий Ростовский и Ефрем Сирин) сближают  понятия вспыльчивости и наглости, и кажется, что это именно так. Имеющий уважение к другим лю­дям и сознающий свою греховность вряд ли будет яриться по малейшему поводу, бесчувственный же тотчас возгорается, считая виновными других, а не самого себя. То же происходит от своеволия, ког­да возникает какое-то препятствие желанию чело­века. Так смеются над нами бесы, господствуя над нашей волей, коль скоро мы не покоряем её воле Божией, заповедям Истины.

Религиозные романтики мечтают об уходе от дел мира сего, об уединении, о пустыне. Но когда это осуществится, то оказывается, что ноша не по плечу. Печаль съедает сердце, и бес полуденный (см.: Пс. 90, 6) не отходит не только в полдень, но и во весь день и ночь. Надо молиться, но душа не привыкла к этому, оттого и мучится, и видит человек, что не дорос до отцов-пустынников. Господи, дай дорасти!

Человек рождается в мир, чтобы и после смер­ти жить вечно. И его высшая задача — в подготовке к этой вечной жизни. Вот назначение человека, от­личающее его как от животных, так и от Ангелов. Но так ли мы живём? Не живём ли мы исклю­чительно интересами и попечениями временной жизни? Не увлекаемся ли мы целиком теми воз­можностями, которые открывает перед нами мир­ская жизнь? Увы, как часто высшая цель и назна­чение человека поглощаются стремлением преу­спеть именно в этой временной жизни, а не в под­готовке себя к вечности! Ищем довольства, благо­получия, успехов и славы у людей, и переходим в другой мир с пустыми руками, ибо всё это остаёт­ся на земле. А что же остаётся с человеком? Только то, что приобрела его душа, и есть то нравственное добро или зло, которые возделал человек при жиз­ни в теле. Господи, Ты видишь наше падение, ви­дишь воздыхание и бездерзновение, помилуй нас как Человеколюбец!

Каждый человек и каждый народ призван служить Богу. Но найти правильный ответ, в чём конкретно должно заключаться служение того или иного человека, бывает не так просто, а меж­ду тем ошибка в этом вопросе равносильна смер­ти, и смерти духовной. Ибо единство сил, возмож­ностей и таланта, данного человеку Богом, может творить чудеса, а разобщение их порождает муку. И как часто человек хочет быть не тем, что он есть, не тем, что от него хочет Бог, а тем, кем его вынуждает быть честолюбие, ложно понятый интерес или цель, превышающая возможности человека. Смерть производит над всем этим беспристраст­ный суд, но дай нам, Господи, ещё при жизни вер­но определить своё назначение и призвание, что­бы не услышать нам по смерти: Не знаю вас, отку­да вы (Лк. 13,25).

Коренная болезнь человечества — своеволие. В монастырях она лечится строгим послушанием старцу, а в миру господствует свобода воли, если только человек сознательно не подчиняет её за­поведям Божиим. Так и получается, что неверую­щий человек отличается от верующего своеволи­ем, и если живет не по Божией воле, то, понятно, что по воле диавольской. Вот результат грехопа­дения Адама, ведь страсти и своеволие — это не­разрывное целое. Эту-то плотскую волю и явил­ся упразднить Иисус Христос через Крестную смерть и Свое славное Воскресение. Так и люди воскреснут, если откажутся от воли дьявола и из­берут волю Божию.

Людей, младенчествующих духом, обычно сму­щает, что и в монастырях монахи старательно тру­дятся на различных послушаниях; такие люди не видят разницы между трудом в монастыре и в миру. Разница же заключается в том, что в миру большин­ство трудится ради мамоны, желая иметь как мож­но больше, забывая о духовном и вечном, а в мона­стыре труд послушания — это необходимость, при которой лишь только возможна духовная жизнь.

Человек есть образ и подобие Божие, но че­рез страсти он уподобляется сатане. Эта раздвоенность уничтожается через очищение сердца и внутреннюю молитву, и это есть путь спасения.

С момента грехопадения дьявол имеет свобод­ный доступ к душе человека. Доступ, но не власть. Он может соблазнять человека грехом, и искуше­ния служат средством обнаружения направления человеческой воли. Можно стремиться к цело­мудрию, а можно отдать себя целиком во власть блудного беса; можно быть кротким, а можно бес­новаться в гневе; можно стремиться к духовной жизни, а можно утопать в плотских наслаждени­ях и утешениях. Что изберём — жизнь ли вечную или вечную муку, истинное благо или скорогибнущее? Вот в чём выбор и свобода человека, а не в том, чтобы искать независимого положения в об­ществе, желать свободы греха.                  

Сколько раз в жизни человек отпадает от Христа, оказываясь в положении апостола Петра или даже Иуды, но пусть при этом не отчаивается вконец, не теряет надежду на спасение! Ведь цель сатаны состоит как раз в том, чтобы сначала подтолкнуть человека ко греху, а потом подчинить себе через отчаяние. Чаще всего мы оскверняемся в мыс­лях, а ведь перед Богом они суть дело. И ночные мечтания и осквернения обнаруживают нечистоту души, поэтому можем ли мы удовлетвориться толь­ко исправным внешним поведением? Принесем же покаяние не только в делах, но и в словах, стрем­лениях и помышлениях, ибо это праведно перед Богом, а не одно лишь воздержание от злых дел.

Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6, 21). Вот тайна нечестия и отпадения от Бога. Если сокровище наше на земле, то мы принадлежим земле, а не небу. Будь то блуд, будь то гордость, будь то сребролюбие — это всё сокрови­ща плоти, ей, а не Богу служит человек. Блуд не укротится, пока не одряхлеет плоть, гордость не престанет, пока не смирится человек в персть, сре­бролюбец уносит свою страсть в могилу — такова слава перстного человека, так он служит тленно­му. Воскресни в нас, Господи, верни нам Небесную славу, да не постыдимся и не устрашимся, когда придёт Царствие Твое!

В Священном Писании человек часто называется сосудом (см.: Пс. 30, 13; Иер. 22, 28; 25, 34 и др.). Сосуд этот может вмещать благодать, а мо­жет вмещать дух порока и неверия. Когда в серд­це человека гнездится дух порока и тления, то как он будет веровать и как этого можно требовать от него? Именно потому такой человек и видя не ви­дит, и слыша не слышит (см.: Мф. 13,13), и гибнет в своём противлении истине.

Можно сколько угодно взывать ко спасению, но если человек остается плотским, то он слушает — и не слышит. Не видит он тогда вечной поте­ри, живёт временным — что ему до Бога и вечно­сти? Надо бесконечно славословить и благодарить Бога, когда Он неведомым путём касается сердца человека и преображает его. Это есть чудо, выходящее за пределы естества. А люди ищут видимых чудес, как будто есть что-то выше духовного рож­дения. Слава Тебе, Господи!

9.03.2019

 

(483)